Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Ростовская слобода

Выйдет месяц из тумана над ростовской слободой,

где лягушки окаянно голосят наперебой.

Справа – злачные широты, слева – сельский магазин.

В нём резиновые боты, пиво, антикомарин.

Прямо – сотка кукурузы, дальше Ленин-часовой

и фонарь лежит на пузе с перебитой головой.

Тьмой колхозной помыкая, свет рубя напополам,

ночь ползёт глухонемая по незапертым дворам.

Поглядишь, как звезды пшёнкой сыплет небо на крыльцо,

тяпнешь рюмку самогонки с молодильным огурцом

и, укутавшись рогожей, будешь спать мертвецким сном,

ни секунды не тревожась, не жалея ни о ком.

Спи, Алёша, в сладкой хмари, мучай храпом слободу.

Спи, покуда Змей Тугарин не собрал свою орду.

Письмо королевича Елисея

Приветствую, отец. Ну как дела?

Тебя ещё не выбить из седла,

как многие мечтают в королевстве?!

А здесь война сменяется чумой,

до смерти – два аршина по прямой,

и сажень – до иных великих бедствий.

Отец, я не смеялся восемь лет.

Здесь воздух от несчастий перегрет,

и плач ветров тосклив и монотонен.

Здесь крыс намного больше, чем людей.

А впрочем, как сказал стрелец Гордей:

«Пока здесь эти твари, мы не тонем».

Рогожная душа не любит шёлк.

Был сильный голод, Бог в тот год ушёл,

забрав трудолюбивых и хороших.

И множились дубовые кресты.

Я выл голодным псом до хрипоты,

пугая заблудившихся прохожих.

Отец, здесь тёмный люд и тёмный край,

в котором правит ёкарный бабай.

Его все почитают с малолетства.

Я в словнике (на пасху аккурат)

прочёл, как объяснили слово «брат» –

мол, это некто в битве за наследство.

В моей семье всё та же пастораль –

жена глядится в зеркало, как в даль,

в то самое, от умершей царицы,

красуется и бредит хохоча.

Я пью в расстройстве брагу по ночам

и хочется по-русски материться.

Я медленно пошёл ко дну, и мне,

гораздо проще жить на этом дне,

поскольку там проблемы смехотворны.

Бывай, отец. Пиши и не болей.

С приветом, королевич Елисей,

в котором Русь давно пустила корни.

Гнилуши

Не вызрев толком, высохла заря.

Весна пришла, но небо не прогрето.

На тающих останках февраля

черным-черно, и тлеет сигарета.

Такое, братец, время: боль и страх.

Нас жизнь трясёт, как старая теплушка,

гремя, везёт куда-то впопыхах,

минуя Криворожье и Гнилуши.

Мне тесно, если в городе ни зги

(от лампочек незрячих – мало толка).

Не утешай. В словах полно лузги.

Хочу молчать о разном долго-долго.

И память перетряхивать молчком,

с тобой пересекаясь в общей теме.

Хочу гадать, что завтра и потом

случится с нами: этими и теми.

Пойдём домой... Крыльцо. Паучья нить

висит здесь с ноября на штукатурке.

Всё, как всегда. Мне хочется курить

и в чёрный снег выбрасывать окурки.