Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Салон «Бесконечность»

Под ногами листьев сотни. Как подняться им, упав?

Я до каждой подворотни знаю улиц этих нрав,

где рекламными огнями каждый рад блеснуть фасад,

и ложатся вензелями в сквере тени на асфальт.

И ноябрь теплом осенним обнимает, как поэт.

Караоке-бар «Есенин» приглашает пить и петь.

И мерцает, точно Млечность у невидимой черты,

по-английски «Бесконечность» на салоне красоты.

Красота – лицо и тело, что выходит из дверей.

Я б в «Infinity» хотела стать не краше, а добрей.

И спрошу у дамы стройной, глядя в зЕркала овал:

- Я ведь этого достойна?

                - Вы спросите L’Оreal…

Окна вспыхивают смело, обступает темнота.

- Красота – совсем не тело. Бесконечность - Красота.

Точно яблоко на блюде, нам планета в дар дана –

заодно деревья, люди и витрины, и луна…

В мире все не одиноки, а нагрянет тишина –

можно спеть и в караоке, только пей не допьяна.  

Сколько света тьма вместила! Звёзд в ней больше, чем людей,

чтобы каждому хватило человеку по звезде.

Чайки

Эпохи утекают, как года,

песком сквозь пальцы и водой из крана.

Не оглянувшись даже - навсегда -

как люди. Кто-то - поздно, кто-то - рано.

И хочется закрыть предвечный кран.

И вынуть фотографии из папки.

Останется последний ветеран

когда-нибудь. Ему - цветов охапки.

Да. Все гвоздики мира - для него,

и песни, и салютов пестрый грохот.

А он вдруг Кенигсбергом назовет

Калининград. Уходит в бой пехота.

Уходят корабли за горизонт -

в шторма и штили, в звёздные ворота,

а там, вдали, сиренью дышит порт

и у девчонок платьица в горошек.

И хочется в ту юность, к ним, назад,

и ищет взгляд в весну ту путь кратчайший...

... И как ни назови Калининград,

над ним все также в вальсе кружат чайки.

Листопадное

Листья с неба падают все ниже.

Красочным прикинулись ковром.

Осень мне к лицу. Мы обе рыжи,

и немного даже с серебром.

Веси, города - одно сплошное

золотое русское кольцо.

Кажется мне, осень стала мною.

Я и осень - мы одно лицо.

На пути встал золотом орешник,

тихо опадая прямо в грязь.

Каждый здесь святой и каждый - грешник...

-Что ж, ты так, родная, напилась?

(На порожках цирка вспоминает

клоунесса молодость свою).

Сяду рядом.

- Осень, не пьяна я!

Хочешь, я сама тебе налью?

Хочешь - приходи на представленье.

Кто сказал, что я уже не та?

Есть, конечно, в жизни огорченья,

боль... Но остальное - красота.