Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

К последнему морю

Когда мои дни повернутся к закату, последний анапест

Сухим лепестком упадет к вам в ладони, пожухлым и серым,

Я в лодочку легкую лягу, я руки устрою крест-накрест,

И вот – поплыву я по небу, по зыбкому небу на север,

На северо-запад, над мутной Исетью, над мудрою Сылвой,

Плывите навстречу, мои облака, на закате сверкайте,

Над топкою Мерей – любви и удачи, покинутый сын мой,

Над Чудью глухою – забудем плохое, и доброе, кстати,

Над призрачным городом в траурных лентах Невы и Фонтанки,

Сия Атлантида прекрасна, но не воплотилась в реальность,

Ах, муза! Я слушал годами твое золотое бель-канто,

Но слов-то сумел разобрать лишь «где деньги», «люблю» и «мерзавец».

Вольно же мне было стрелять сигареты и думать о вечном,

И теплое счастье свое увозить на больничной каталке,

Пока некто с фиксой мне уши тиранил латинским наречьем,

Пока, размотав свои прялки, спивались угрюмые Парки!

Ай бросьте, не надо, рассыпаны кости, распахнуты горсти,

Сжимавшие душу, поранясь об эти хрустальные грани.

Два ветхих бомжа пьют паленый портвейн на безлюдном погосте,

И ржавое солнце играет сквозь сосны в граненом стакане.

Сумерки

Мимо церквей ли, школ, многоэтажек, тюрем ли,

В чей бы предел ни шел – ты попадаешь в сумерки.

Ты возникаешь в них желтым точеным профилем.

Словно застывший крик, тает луна над тополем.

В сумерках голова в сторону моря кренится.

Птицы вспорхнут – слова, памяти дальней пленницы.

В сумерках небосвод плещет в сознанье с силою

Древних балтийских вод. (Я не хотел так, милая).

В сумерках фонари звездной тоскою маются.

(Что там не говори, поздно, мой друг, печалиться).

Сумерки – это взгляд из тишины в отчаянье.

Фары вдали горят. Лица вблизи растаяли.

Сумерки – это сон разума в детской пригоршне.

Сумерки – это он, твой собеседник призрачный.

Это мгновенье вновь, вечное и незримое,

Гонит мгновенье, мгновением же гонимое.

Словно на корабле, мимо плывут развалины.

Жизнь – это чей-то блеф, твой ли, чужой, незнаемо.

Сумерки – это смерть, близко, но не настигшая.

Можно еще успеть пару мгновений лишнего.

Можно еще гадать, как это все развяжется,

Можно еще узнать, чем наяву окажется.

Просто и без затей: пьян ли, живой ли, умер ли,

Сотня твоих путей верно приводит в сумерки.

Кейс Верхейл и Кейс Смит в Екатеринбурге

По-голландски воркуя, заморские гости

Покидают университет.

У них шляпы с пером, а в руках у них трости,

А в глазах – переливчатый свет.

…Вьется пар изо рта, опускается вечер,

На салазках мальчишки скользят,

И деревья в снегу, вскинув белые плечи,

Словно кариатиды, стоят.

Фонари надевают цветные камзолы,

Плещут фары проезжих авто…

А метель разгулялась, и хлопают полы

Их изысканных черных пальто.

Словно непостижимые черные птицы

С серебристым отливом пера -

Скажет Кейс: «Не пора ли домой воротиться?»

Кейс ответит: «Пора, брат, пора».

И над кариатидами, над мостовою

Мчатся, вьюгу поймав под уздцы,

И летят в Петербург, и парят над Невою,

И глядят на мосты и дворцы.

А потом пролетают над Польшей унылой,

Над угрюмой германской землей,

И ступают на землю Голландии милой,

Ровно в полночь заходят домой.

Сварят крепкого кофе. А чтоб не простыли,

Подогретого выпьют вина.

И друг другу кивнут: «Ах, Россия, Россия,

Удивительная страна!»