Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»
Номинация «Неоставленная страна»
Псков
Да плещется в две реки не расплещется
имя твоё, Псков-Плесков,
в сентябре Господнем,
отлетающем.
Неба крылобиенье –
тахикардия предзимняя.
Ветер от листьев пуст.
Колокол воскресенья
серебряноуст.
Взвившимся троептичием осенён,
плещется город в имени. Плещет звон.
Перебивая ворон,
от прохлады чуть пьяный
проводник иномирия воробей
прочирикает: «лётчик-лётчик».
Катит по небу аэроплан двухколёсный.
Уточкин! Женщины стонут: «летит-летит».
На свидание у реки торопящийся гимназист,
не жалея фуражки,
поднимает румяный лик.
Околыша круг васильковый
время оформит в нимб.
Ныне освещающи путь к реке
огоньки рябины на ветерке
селенье Шёнхен
Румяный ветер надувает щёки,
и расправляют крылья восемь мельниц,
и радостней живёт селенье Schönchen.
Малютка Nachtigall, пернатый немец,
над речкой Флус о родине – mein Gott! –
соловушкой саратовским поёт,
потом заводит песнь о фрау Розе.
♯ Ах, Роза, для тебя в селенье Шёнхен
в летящей кирхе блещут окна-розы,
плети свои соломенные шляпки,
жди воскресенья. Глянешь сквозь витраж
на фатерлянд покинутый и Богу
поплачешься, Марии улыбнёшься,
домой вернёшься, сходишь в погребок.
Ах, Роза, минет век – с небес увидишь,
что Mädchen, девочка цветущая /в прабабку/,
гербарной тенью сгинула в тисках
убийственного голода тридцатых,
и мальчик, Knabe, Розин лепесток,
в Сибирь заброшен будет чёрным ветром.
Мой милый Августин, какие времена!♯
Когда-нибудь «ступеньками, без страха,
как в погребок за кружкой мозельвейна»,
пойду и я в чепце из коленкора,
рубахе белой, юбке синей, в бусах-
кораллах, в безрукавке-душегрейке
над школой, почтой, кирхой, речкой Fluß,
путём воздушным, вровень с нахтигалем, –
в небесное моё селенье Шёнхен,
где крутятся от солнечного ветра
всё те же крылья, те же восемь мельниц
с немецким тщаньем перемалывают звёзды.
Порхает в небе звёздная мука
и вместе с ней, светясь пшеницей жёлтой,
соломенная шляпка Розы
чтоб кашель заливать мерцающим вином
Чтоб кашель заливать мерцающим вином,
придётся встать к плите. Гори оно огнём
подземным, голубым, безрадостное утро.
В сокровищнице недр труды справляет гном
диспетчером тепла над газовым котлом,
придумка-старичок, с потешным видом умным.
За окнами Сибирь, на окнах тот же край.
Сестрица каберне, зелёный братец чай,
осколочно в груди, на помощь, сёстры-братья!
Бронхит-зубами-щёлк, глоток в тебя, глоток,
лимон в тебя, лучок, медок, имбирь, чеснок,
спасительницу шаль, тепло самообъятья!
Сугроб, на крыше снег, на сердце. Снег един.
Он бешено тиран, он страшно господин,
он против всех чаёв, и вин, и человека.
Сгорел бы он огнём, сгорел бы он живьём,
извёлся б на метель, излился бы ручьём!
Зачем же столько слов на единицу снега | 
