Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
Город
1
Мне стало негде в Питере
остановиться.
Огромный город, гулкий и
пустой,
Не знает, чем занять себя на
воле.
Пронзает небо шпилем
серебристым,
Громадою соборов нависает
над бездною небытия,
Волною плещет о холодный
камень,
Шумит в садах несмелою
листвою,
И площадью Сенатскою
гордится,
Где всадник на разгневанном
коне
Все также мчит с рукой,
вперед подъятой.
2
Еврейская с картавинкою
речь,
Фиалки лепет, аромат
востока,
Погребена в болотах
Ленинграда.
А то, что избежало
погребенья,
Рассыпалось в пространствах
мировых:
В Америке звучит
провинциальной,
В одежды Рима важно
облаченной,
И на Святой иссушенной
земле,
В ногах у Господа, не в
силах отдышаться
От сквозняков столетья
ледяного,
На австралийских диких
берегах, и даже —
В садах Германии, пред всеми
виноватой.
3
И пустота, как элемент
пейзажа,
К Санкт-Петербурга платью
прилепилась.
Отсутствие становится
рельефом одичавших улиц,
Где каждый дом знакомым
силуэтом,
Меня завидев, молча
отступает
В слепую даль петровских
перспектив.
Лишь иногда сквозь перезвон
трамвайный
Вдруг прозвучит мелодии
отрывок
С еврейской неизбывной
простотой,
И город всей громадой
встрепенется,
Ушам своим не веря,
И поглядит назад с тоскою.
Петербург. Вдали
Все тот же Петербург, все то
же наважденье,
Из ничего воздвигнутый в
пустыне,
Ветрами продуваемый,
горбатый,
Спиною повернувшийся к
России.
С холмов московских он
отлично виден.
К тому же камень. И кому он
нужен,
Такой беспочвенный, к
сомненьям непричастный,
Куда глядеть? И в медленной
воде
Кругами ходят миражи, как
рыбы,
Других эпох. Им негде
поселиться.
И потому им хочется назад,
В свои века, как в дом
привычный, въехать.
А здесь им неуютно. Боже
правый!
Доколе нам во все вникать и
слушать
Страстей чужих неистребимый
шелест?
Звук Петропавловских
пустопорожних пушек
Слышнее здесь, чем там, где
плещется волна,
Когда-то Пушкиным воспетая
на диво.
Нужна свобода нам, чтоб
отойти в сторонку
И вдаль взглянуть, где нет
щемящих линий,
А вьется неба завиток
упорный,
И воздух переполнен сам
собою,
И никуда не хочется бежать.
Встреча
Вульфу и Наташе
Комната смирная, цветы и скатерть,
Город Москва, страна Россия,
Небо синее и в нем грозы зреют,
Веселятся грозы, где разгуляться есть им.
За горизонтом тучи и там Европа,
Множества славы, красота и сила;
Соборы пустОты прокололи неба,
Красота Италии спуталась с камнями Бретани,
Ирландская строгость с мавританской негой.
В порту Лиссабона ветрено и мятежно,
И океан дышит, распушает волны,
Трогает лапами подол Европы,
Языками волн вылизывает каменистый берег.
Он огромен, над ним птицы реют.
Плывут корабли, не надоедает им,
Можно на них отправиться, а можно на воздушном шаре.
Круглый океан, выгибает спину,
Стелется внизу легкой дымкой,
Пока доберешься, сто лет пройдет,
До земли, до берега, до чуднОй Америки.
Там небоскребы, как грибы, растут,
Там люди шоколад едят, на конях скачут,
Там городов не меряно и в одном друг живет;
Вспоминает обо мне, письма пишет, но не отправляет.
Выходит поутру и смотрит на небо —
Высоко там и синева разгулялась,
Ничем её не уймешь, синеву-то,
А по ней распрекрасный шар плывет,
Сам плывет и меня везет.
Говорит он мне: что ж так долго было
Ждать-дожидаться, сквозь синеву продираться.
Как мы встретились, не описать пером
В городе Бостоне, в стране Америке,
В комнате смирной, где цветы и скатерть.
*
Протянулась веревочка,
высоко висит;
Одним концом зацепилась за
зуб Америки,
А другим концом за
московский зуб,
И на ней наши души полощутся
Для просушки на ветру
времени. | 
