Конкурс поэтов-неэмигрантов

Номинация «Неоставленная страна»

ЗИМНИЙ МОЦАРТ

…И небесный Элизиум отперт,

и снегами оделись холмы…

Подшамань, как положено, Моцарт,

партитуру сибирской зимы!

Все ты знаешь, все видишь – оттуда

и качаешь слегка головой

в отрицаньи мертвящего блуда

дисгармонии мировой,

в ожиданьи жестокого чуда

вечной, бренной красы земной.

О, бессмертья щадящая доза!

Контрапункт снегопада, цари!

Вот – басовые ноты мороза,

вот – скрипичные трели зари

нежно-розовой – на амальгаме

ледяной, в ореоле ветвей

обнаженных, в застенчивой гамме

переливчатых снежных теней…

Счастье ищем…

Отчасти – обрящем.

Вот оно – посмотри, оглянись –

в серебристом стаккато звенящем

зимних звезд, озаряющих высь!

Вечен плен их безмолвного хора…

Проявляется, слышится мне

кружевное легато  узора,

проступившего в зимнем окне…

Моцарт – правь!

В сей юдоли печальной,

здесь, на лоне застывшей земли,

причасти нас сонатой хрустальной

и от немочи нас отмоли.

Дымный шлейф наступающей ночи,

черно-белый хрустящий уют.

Черно-белые крылья сорочьи,

словно клавиши, запоют…

Си-минор!

Вот ветра загудели,

в легкомыслии нас укоря.

Смертоносное скерцо метели

заиграет оркестр декабря.

Вот наш грех.

Вот – аккордная плата.

Солнце всхлипнет – большое дитя,

в оркестровую яму заката

в одиночестве нисходя.

О, играй!

С этой мукой бесслезной

как звучишь, как рифмуешься ты,

Моцарт –

в царстве невинной и грозной,

и немыслимой чистоты…

ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ ЛЕРМОНТОВА

Выхожу я одна… на крыльцо - и стою.

Снежный отблеск в ночи… Я о прошлом гадаю;

тишину-литию я в лицо признаю,

к нежно-дымчатым звездам глаза поднимаю.

Ну,  о чем призадумалась, лунная высь?

О серьезном, о правильном, дивном и вечном?

Между звезд показались и вдаль понеслись

огоньки караваном немереным Млечным.

И подумалось – вдруг эта правда, и вот –

над сибирским селом, на посадку нацелясь,

многотонный, огромный, парит звездолет,

у приборов застыл большеглазый пришелец;

видит в мощную оптику реку, тайгу,

бедный дом мой и дым над трубой  кудреватый;

и меня, и вальяжного пса на снегу,

и равнину под белою шубой богатой…

Рыжий пес заворчал. Старина, не ворчи,

на смешные фантазии выбрана квота.

И уже унеслись, растворились в ночи,

не видны бортовые огни самолета.

Всем нам поровну розданы свет и покой,

и свобода, и сила – под Божьею дланью…

Спать пора. Я качаю слегка головой

и в тепло ухожу, подмигнув мирозданью…

ЯЗЫЧНИКИ

За должностями, чинами, бумагами

под транспарантами, флагами, стягами

мы продолжаем быть магами,

как тысячи лет назад;

вечно за солнцем мы гонимся,

под снегопадами мы клонимся,

птицам и радугам мы молимся,

и ветер – нам брат!

О чем-то толкуют рябина с калиной,

плачет метель зимою длинной,

и журавли летят над равниной,

нам посылая сны…

Дождь нам ворожит, гадает сирень нам,

травы, шепча, припадают к коленям,

кровь молодая гуляет по венам,

согласно уставу весны.

Кони несутся степною сторонкою,

речка лепечет песенку звонкую,

пляшет огонь за печною заслонкою,

жизнь длинна.

А если воюем – в траншеях рваных

не о знаменах, взрывах и ранах –

о соловьях, облаках и туманах

поет война…

О, мы язычники, чудь и древляне мы –

с нашими знаньями и желаньями,

всеми любовями и страданьями,

звезды – нам семья.

Наши Нотр-Дамы, вожди и светочи,

страшные жертвы и милые мелочи,

фокусы, выверты, тайны и немочи –

лишь атомы бытия…

Как мы по жизни своей не гуляли бы,

как бы не ныли вечные жалобы,

как бы не строили грешные алиби, -

вечность не видит слез.

Что ж торговаться с судьбою-анчуткою?

дай только, Боже, с последней минуткою –

чтобы, как в детстве, луг с незабудкою

в бликах серебряных рос…