Конкурс «Не бойся горького сравненья и различай добро и зло...»

Номинация «Я» 

* * * (К Медовому Спасу)

когда умирала матушка, меня сводили с ума

эти качели:

вот она на руках моих всхрипывает,

а я всхлипываю: "Ма!.. ма..."

– и тянет сырым сквознячком из крысиной щели

под плинтусом... – И вдруг она открывает глаза,

взгляд как спросонья, но краешек уже ясен,

как краешек неба, за который закатывалась гроза,

над которым над насыпью мокрый весенний ясень.

И я ухожу от неё, спускаюсь в сад:

качели чинить, стричь кусты, обрезать ранет.

И слышу из распахнутого окошка над

своей головой: "А я тебя вижу, а ты меня нет!.."

– лукавым, девическим, молодым её голоском –

таким, которым всегда и бывало,

когда я ещё был незатейливым колоском,

и натягивал ей на лицо из весёлых клочков одеяло.

и я до сих пор не пойму, что мне делать тут:

чинить качели? работать в дизайном ландшафте?

Заказчики не хотят качели – хотят батут.

В шахту меня не возьмут – беда на шахте.

Как не сойти с ума, если мир – он здесь:

раскачивается надо мною,

а я уткнулся лицом – и пылинок взвесь

пахнет липовым мёдом, грязным носком,

войною

Номинация «СТРАНА» 

* * * (Тварь)

Старая кошка влезла передними лапками в банку с краской.

Глупая кошка – куда ни глянь: всюду запёкшиеся следы.

Бедная кошка – металась, забилась в угол, и смотрит оттуда с опаской,

как я насыпаю ей корм, наливаю воды.

Жуткая кошка: красная пасть, в бурых струпьях лапы,

а на усах шевелятся кровяные тельца.

Я достаю её, мелкотряскую, из материнского шкапа,

на котором стоит в пыльной рамке фото отца.

Кошка пьёт воду, миску недоумённо нюхает.

Но прежде всего каждой лапкой брезгливо трясёт…

Кухня наполнена лакокрасочным зноем, жирными мухами.

И сквознячком душный запах жасмина из сада несёт.

Я сажусь в плетёное кресло у настежь распахнутых окон.

А каждая паутинка на раме в закатных лучах кровоточит.

Матушкина кошка вспрыгивает мне на колени, свивается в кокон.

И, кося на меня жёлтым глазом, утробно урчит

Номинация «ПЛАНЕТА»

* * * (Солярис)

Сад получился у нас, вопреки топору,

розовый и закрученный – словно большое ухо...

– матушка говаривала по утру:

"в левом ухе звенит – не к добру" –

я ей не верил.

Глухо

будут падать яблоки в августе,

как всегда.

Как всегда, будет над полночью ныть

князь комариный...

И сомкнётся вода.

И будет в ней плавать звезда –

как на блюдце прогоркшие

с Рождества мандарины.

Что мы будем делать? кому на ухо кричать?..

кого молить о бессмертии? Кого – о смерти?

на стволе нашей яблони кора трескается, словно печать

сургучная на музейном, допотопном конверте.