Радуница

Смиренная бабка, насупленный дед,

Людское движение, кашель,

Беспечен и весел поблекший сосед,

Что умер нетрезв и безбашен.

Над кладбищем криво церквушка висит 

Раскрашенным сельским барокко,

Над снедью склонился отец инвалид,

Полдня - небольшая морока.

Проходит священник, «Во и…» бормоча,

С привычной кропящей отмашкой,

Щекочется солнце огрызком луча,

Ползут по могиле мурашки.

Оттаявший воздух до одури свеж,

До жажды безмерного роста.

Душа заступает за детский рубеж,

Простое отныне не просто.

Сквозь прелые листья тугие ростки

Ершисто торопятся к свету.

Заходится сердце минутой тоски,

Пытаясь отторгнуть планету.

За кладбищем, в дымкой забитых полях, 

Грачи разгребают  мякину,

Отчётливо пахнет разлукой земля

И хочется в прошлое сгинуть.

Безбожник

Время вышло, чтоб в сумерках лечь,

Тени дня уползли в пустоту. 

Старикова бессвязная речь

Адресована небу, коту, 

Холодам, сковородке, дровам,

Душам тех, что господствуют в снах.

Угасая, подобно словам,

Угольки обращаются в прах.

А когда красный солнечный гвоздь

Остывает в небесном зрачке,

К старику возвращается злость,

Собирается кукиш в руке:

«Вот тебе» - говорит он наверх,

«Это вам» - обращается вниз,

Облака, посчитав - это грех, 

Заслоняют закатную высь. 

Он смеётся: «Ещё поживём,

Надо мной не получите власть»,

После долго сидит за столом

Не решаясь в бездумье упасть.

Над деревней, над вышней тоской,

Тянет звук за собой самолёт. 

Человек, получивший покой, 

Ничего ниоткуда не ждёт…

Что ещё: тишина и кровать,

Стены, крыша – ему повезло,  

Оттого так легко доживать,

Оттого день прожить тяжело.

Караси

Обочина у энной из дорог, которые мостят не дураки.

Поблизости виднеется село, мосток на четвереньках у реки,

налево, там, где вкопана скамья, в стеклянной банке стайка карасей,

парнишка в перешитом из старья копает от безделия червей, 

машины, пролетая, шелестят, давя у поворота миражи,

лэндровер проскочил, подал назад,  вальяжно вылез полный пассажир,

из «новых», лысоватый, не добряк, мальчишка подошёл настороже,

на что ловил и где, когда и как, проезжий был  в заметном кураже,

спустя минуты спрашивать устал, умолк, смотрел  задумчиво на рыб, 

в глазах повисла лёгкая тоска, рука чертила в воздухе изгиб,

потом вздохнул и, укрывая взгляд, достал купюру, сунул пацану,

взял карасей, пошёл, спеша, назад, шагами выбирая слабину,

секунду у машины  постоял, с размаху бросил банку на асфальт,

разбросок карасиный засверкал, стуча хвостами с переливом смальт,

взревел мотор, машина унеслась, играя перебором скоростей,

пацан напрягся, выругался всласть, собрал почти уснувших карасей,

презрительно осколки смёл в кювет, помедлил и пошёл домой, в село.

Пустое небо уносило свет, сегодня никому не повезло.