Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Горе

Сидя в плетёном кресле,

за временем не следить.

Можно представить, если

крепко глаза закрыть,

здесь, среди вечного лета,

словно бы наяву,

где-то за краем света

предпраздничную Москву.

Можно увидеть украдкой,

будто бы вон вдали:

пряничные палатки,

Старый Арбат, Фили.

Улочки в снежной истоме

торжественны и тихи.

Меня в нашем старом доме,

пишущего стихи.

Вот оказаться где бы…

Очнёшься, глаза открыв:

над головою небо,

а под ногой – прилив.

До горизонта море.

Такое житьё-бытьё.

Горе моё ты, горе.

Луковое моё.

Воробьи

Воробьи возвращаются в город, щебечут, галдят,

во дворах мельтешат, суетятся у талых помоек.

Вот один как из старого фильма заправский пират,

а другой, посмотри, с жёлтым клювом, особенно боек.

Среди медленных, важных, клюющих зерно голубей,

они словно шпана беспризорная из подворотни.

День встаёт над омытой дождями Москвой, и синей

бесконечное небо над Бибирево и Капотней.

Шумный город, как фокусник, прячет весну в рукаве.

Солнце светит вовсю, словно летом, уже без утайки.

И повсюду – на мокром асфальте, пожухлой траве –

рассыпаются шустрой гурьбой воробьиные стайки.

Вон их сколько! Шумят, задираются, прут на рожон.

А недавно ещё пропадали, и где – непонятно.

Наступает апрель. Начинается тёплый сезон.

Воробьи возвращаются в город. И это приятно.

Черновик

Утро, похожее на черновик:

слово, ещё одно слово, помарка.

Комната, лестница, улица, арка,

выход во двор, переулок, тупик.

Годы… зачёркнуто.

Счастье… зачёркнуто.

Будто с ног на голову перевёрнута

жизнь. Холодок от реки.

Кухонных диспутов крестики-нолики,

чайник на шатком, обшарпанном столике

пишутся с новой строки.

Где я? Забор в рыжеватой окалине.

Богом затерянный дом на окраине.

То ли Братеево, то ли Чертаново.

Всё переписано. Начато заново.