Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «ТАМ»
Квадраты
- Пода-а-ай для прокорма, ба-а-атюшка, -
затянет, бредёт по площади.
Кисейную юбку в катышках
наденет, гундит:
- Хоро-о-ошая…
Господь отпускал под ликами -
сторицей столиц отвешивал,
и сизыми голубиками
года добавлял по грешное.
Мужик бы держался, нечему, -
отпразднует и не знается:
когда не стоишь со свечками,
до гроба потом не каешься, -
возьмёт что и ладно: крошками -
нет почести - нет признания,
и станется ей: тетёшная -
от края до края - крайняя, -
товарки по следу косятся,
кивают:
- С ней только свяжешься,
промоет не только косточки,
в объедки запишет каждого,
вороньим крылом заведует -
летает, а глаз завистливый,
седьмое колено дедово
седмицей в анналы втиснуто.
Саднит ветерок, за дудочкой
доносит:
- Необыча-а-айного…
И любят убогих, дурочкам-
юродивым всё прощается.
Что Чёрный Квадрат малевичен,
что Белый - такой же, - крутятся.
Пикассо. На шаре – девочка.
Захочет и - это сбудется.
Номинация «ЗДЕСЬ»
Видение
Упала ложка...
Зима, быть может.
В краю из множества чайных ложек
и дух – коричный, и воздух - пряный,
в мажоре - утро, в миноре – пряник.
Упала резко и зазвенела.
По камертоновым переделам
шумели волны, бросались прямо
на берег в камни, дробясь упрямо.
Пока молчала – протяжно, долго,
по стенам зябкость сползала, волгла,
из чашки пар поднимался стаей,
минуты мирно часами стали,
знакомым - профиль под мезонином.
Ночник, оплавленный стеарином,
дрожал за стёклами – обтекаем,
и таял мерно, безмерно таял.
Карминный столик в полосках света
от языковых - огня и лета,
берёг в коробке слова и ленты,
подчас, - ненужные сантименты.
Тепло вбирали металл и камни.
Надёжно срубленные руками
поленья, веру камину дали,
потом обуглились, пеплом стали.
Она молчала. Поэмой Листа
летели звуки на берег мглистый,
на лица тех, кто просил пощады -
они прощались, но не прощали,
спускаясь, медленно возносились;
сухие русла воды просили;
истошным скрипом струна звучала;
на волны падали крики чаек.
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
По лицу её
Сторожат расхлёстанные боги сон, закон и буквы на стене -
расписание на жизнь - тревоги встреч и радость перемен.
Руки прорисовывали Сартра,
на вагонном выводя окне:
"Возвращайся и..."
Умчал со старта
поезд, растворившись в пелене.
Дни летели клинописной вязью,
дни катились срочностью и не
отличались временной боязнью -
белым мелом висли на стене,
точно всё - неважное сказали,
про давно чужие поезда,
заполняли толпами вокзалы
и терялись серым, как всегда.
Холода сковали скулы ветром,
очертив углами контур губ -
каждый раз, давая ей советы,
с нею ветер был предельно груб.
По лицу её печаль разлуки
пролегла изгибами зимы,
а в глазах - летящие, как руки
за окном, родные журавли,
клин за клином ставшие потерей
под гортанный окрик за спиной.
И меня не возвратить теперь им.
Никогда не стать им прежней мной.
|