Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ»

* * *

Л.

Я десять лет не понимая тлел не горел

я был слепой а ты немая и вот прозрел

я думал он с годами высох

в душе тот след

и рифм на адрес хмурых лысых не пишут нет

глаза мне застил мутный фокус

былых грехов

но катаракту съела окись твоих стихов

и вот пишу по паутине

из-за морей

и размышляю о причине зачем еврей

спешу вернуться в край любимый

мной не тобой

с его шальной невыносимой родной судьбой

зачем ныряю в этот морок

сплав без плота

где жизнь ни в грош покой не дорог все маета

зачем готов чем ближе к точке

жить за тире

когда весь банк давно на бочке опять в игре

согреть в горсти и бросить кости на новый кон

и вновь спешить домой как в гости допить флакон

я возвращаюсь возвращаюсь

delete печаль

экран тускнеет тьма прощаюсь. К утру встречай.

Номинация «ЗДЕСЬ»

Сыну

Если умру, ты меня забудешь

(я тоже не помнил, что было в пять),

с полгода «а папа?» спрашивать будешь,

чтобы на годы забыть опять.

Жена, с которою не сложилось

по моей одной, как всегда, вине,

не окажет мне последнюю милость —

сыну рассказывать обо мне.

Не подскажет с моею роднёй общаться

(да что тебе в той московской родне?).

И только, быть может, лет в тринадцать

ты спросишь с опаскою обо мне.

Ну был — профессором и вроде поэтом,

был да сплыл в неясную синь…

Тебе ль, осиянному Новым Светом

до древ, до евреев и до Россий?

Но в поиске робком простых ответов

на вопросы, скопившиеся за тридцать веков,

ты наткнешься средь старых книг на этот

невесомый томик моих стихов.

И увидишь древо, и услышишь голос,

настоянный на цикуте любви и боли,

и почувствуешь жажду, и испытаешь голод

по тому, что ушло, не вернется более.

И заплачешь как взрослый, и станешь молиться

по-детски кому-то, кто б вернул отца,

и это будет твоей бар-мицвой.

И будешь выслушан до конца.

Тут ты, собеседник мой приватный,

вздохнешь: «Наверное, я был неправ»

и руль времен крутанешь обратно,

меня с обочины подобрав.

И скажешь: «Как есмь я первопричина

всему — безглазая, погоди.

Ступай, сынок, воспитай мне сына,

у нас с тобою все впереди».

И вернешь меня в Гарлем, положишь рядом

с тельцем, что сразу прильнет ко мне.

И не узнать, что мировой порядок

ради нас поменялся в забытом сне.

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

* * *

Открытье требует отрытья,

а память вкрадчива как крот.

Уже назначен час отплытья,

уже не время для острот,

уже отринуты советы,

придушен стропами багаж:

словарь, будильник, пистолеты

и пара ношеных гамаш,

галет сундук, воды канистра

да спирт, начало всех начал,

и надо, не прощаясь, быстро

взойти на брошенный причал,

отдать концы, смотать швартовы,

поднять под днищем якоря,

чтоб вдруг понять, что все готово

и про отбой мечталось зря,

что брошен лот и нет возврата,

и продолженью не бывать,

а если брат пошел на брата,

здесь просто не с кем воевать.

Так, значит, надо отправляться

в совсем неведомый маршрут

и ничему не удивляться —

там будет все не так, как тут.

Так, значит, в путь! А птицу-веру

в то, что вернуться суждено,

под птичье слово утром серым

по сквозняку пустить в окно.