Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «ТАМ»
Любкино утро. Очки
Рассыпал ветер в небе хмуром
кудряво-белые клочки.
Сосед по дому дядя Юра
смотрел на Любку сквозь очки.
Большие выпуклые линзы
пугали странной толщиной,
как будто взгляд из неба вызрел:
такой же серый и больной.
И зябко сжалась в шубке модной
ещё безгрешная душа,
которой возраст переходный
и так изрядно жить мешал.
Душа рвалась куда-то в чудо
и выливалась через край.
Хотелось плакать, бить посуду,
поджечь заброшенный сарай,
бежать к овечкам белокурым
по встречной взлётной полосе.
И чтоб соседский дядя Юра
увидел мир во всей красе.
Номинация «ЗДЕСЬ»
Семья
Нельзя сказать, что нет родни у Ривы.
В Ашдоде сын, всегда готов помочь,
частенько брат звонит из Тель-Авива,
из Питера звонит и пишет дочь.
Квартирка небольшая, без балкона
и старая, но главное, своя.
В не лучшем из районов Ашкелона
у Ривы есть ещё одна семья.
В ней всех нетрудно видеть постоянно,
в ней Рива назначает имена,
и ждут Серёжа, Гоша, Марь Иванна,
когда во двор спускается она.
Конечно, Рива им необходима –
у каждого проблемы и дела.
Неделю был в бегах коасавчик Дима,
а Марь Иванна снова родила.
И Рива их отчитывает строго:
«Ох, Дима, нет ума-то, молодёжь. Нельзя бежать, не глядя на дорогу, смотри мне, загуляешь – пропадёшь.
А ты бы, Марь Иванна, постыдилась, сожителей меняешь, всех мастей. Веди себя прилично, сделай милость, не вешай на меня своих детей.
От вас мне вред выходит на поверку, дождётесь – разозлюсь и не приду. Откуда средства взять пенсионерке, чтоб всем купить приличную еду?
Да ладно, налетайте посмелее. Я, глупые, добра желаю вам.»
И кормит, поит, лечит их, жалеет,
и гладит по ушастым головам.
Уютный двор, старушка на скамейке,
под солнцем дремлют кошки и коты –
её питомцы, славная семейка.
И в мире нет ни зла, ни суеты.
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
Девяностые. Исход
То холодоное лето в Челябинске не было виновато в том, что ребёнок забыл, как пахнут яблоки и лимон.
Словно премию, изредка выдавали зарплату, чаще – талоны на водку, и я её продавала, тем нарушая сухой закон.
Пусть меня критикует читательская аудитория, за такие детали осудят и упрекнут,
но заведуя клинической лабораторией, я посуду мыла после анализов и сдавала в приёмный пункт.
А потом к себе поманили фрукты дешёвые, потому что на этом факте делало особый акцент
в местной газете объявление клёвое про обмен квартиры – с Челябинска на Ташкент.
Мне сказали: «Чем так жить, лучше повеситься, а в городе хлебном ты устроишься без труда».
И правда, устроилась на пол-ставки через два с половиной месяца, а до этого всё продала, что можно продать.
Всё было продано. Где же ты, родина?
*
От нашей высотки в центре волшебного Чиланзара ходу десять-пятнадцать минут до базара –
Фархадского рынка, где рог изобилия для желающих вкусно поесть и попить.
Жаль, что при всех стараниях и усилиях ничего из этого не на что мне купить.
Еле ноги тащу под вопли крутой попсы и несу в пакете две тыквенные самсы.
Надо мной добела раскалённые небеса, на лотке монбланом копчёная колбаса,
вкус и запах которой слюной наполняют рот,
а вокруг толпится горластый чужой народ.
Взять бы с краю вон ту колбасную палку. Их так много, ну что вам, жалко?
Я возьму и тихонечко отойду в сторонку, мне же надо чем-то кормить ребёнка.
Беру отчаянно, как будто нечаянно, к счастью, никем не замечаемая.
Люди, знать об этом не надо вам. Будет, чем сыночка порадовать.
В энном по счёту месте, где нет для меня работы, спрашивают:
- А чего ты не уезжаешь? Ты здесь чужая.
- Уехать? Вы шутите. А мне до смеха ли?
- Какие тут шутки? Все ваши уехали.
Оказалось, что это совсем не трудно: лишь немного страшно, слегка занудно.
Но терять-то нечего усечённой моей семейке, разве только квартиру, проданную за копейки.
Провожает летний пылающий понедельник на священную землю, где у нас ни родных, ни друзей, ни денег.
*
Вот и всё. Приплыли, то бишь прилетели. Жара такая же, только влажная.
Но какая-то странная лёгкость в теле. Я стараюсь вспомнить что-то безмерно важное,
что-то прямо жизненно важное, вроде бы.
(В неизвестность по трапу спускаемся, в непривычную слуху речь.)
Вспомнила – это ведь наша новая родина.
И она обещала нас любить и беречь. |