Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «ТАМ»
Родные города
Был виден мне наискосок
Двора кусок, ее висок,
И в прядке каждый волосок
С последней парты...
Записка – в клеточку листок,
И смех ее, и мой басок,
И робость пальцев, и росток
Под снегом в марте…
«Вот ваш коньяк, лимон и сок.
Вы на меня, милок-дружок,
Как мусульманин на Восток,
Глаза не пяльте!
Мой бал закончен – вышел срок...
Я не кино, не образок,
Не море в Ялте».
О, да, мадам! Конечно, да!
Ни отпечатка, ни следа
На мокром от дождя асфальте...
Через пространства и года
Бурлила талая вода,
И в чахлом парке у пруда
За чередою череда
Хрипели барды.
Не заезжайте, господа,
В свои родные города...
Сотрите с карты.
Номинация «ЗДЕСЬ»
Чужая любовь
Над Гринвич-Вилледж призрак-век горит,
Меж стен и окон мечется багрово…
Чуть-чуть нетрезв, простужен и небрит,
Что я забыл здесь ночью, в полвторого?
Нет для меня здесь ни любви, ни крова…
Играет в баре «Цинк» на третьей стрит
Былую страсть увядших Рио-Рит
И жизнь мою бигбэнд Пономарева.
Что жизнь моя? Глухой опавший лес,
То взвоет выпью, то застонет эхом,
Затопит душу половодьем месс,
Ворвётся в дом обкуренным морпехом
С заклинившим АК наперевес.
Что жизнь моя? Взывающий с небес,
Из пропасти зовущий хриплым смехом,
Во мне живущий с детства ангел-бес,
Узлом связавший мой позор с успехом.
Что жизнь моя? Грызня во мне и торг:
Аннексия? Иль возвращенье Крыма?
Что мой удел - идальго или орк?
Санкт-Петербург, Бердичев и Нью-Йорк
Переплелись во мне непримиримо.
Сцепились, словно псы, злость и восторг,
Джульетта и дряхлеющая прима,
Бордель и храм, родильный дом и морг,
Льды Арктики и знойный плеск Гольфстрима…
У входа бомж. Дерьмом воняет плед.
Пройду и не поморщусь: чай, не баре.
Я в этом баре не был прорву лет,
Как впрочем, ни в Твери, ни в Занзибаре -
Туда вообще две тысячи билет.
За дверью звон и юный хохот – пари…
Остановлюсь на миг и гляну вслед
Чужой любви – целующейся паре:
Блондинка Скарлетт и мулат-атлет.
Ночь в ноябре. Леса давно опали.
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
* * *
Мой красивый, мой хищный, мой раненый зверь…
Распластался на карте, как гопник в плацкарте.
То, что родиной звал я когда-то, теперь
Место, где был рождён – native country.
Её правда, враньё, её шик и рваньё,
Дрэк мит фефер - коктейль из поэтов и быдла…
О, как сладостно-горько любил я её!
И как яростно ненавидел!
Крюк в подвале, в коросте коричневой сток:
«В моей смерти винить всех и вся!» Точка. Подпись!
Айсберг-дом коченелым лицом на Восток, -
Дверь к двери стриптиз-бар, морг и хоспис.
Передёрнет затвор обалдевший матрос,
Табуны по весне оседлает Монголия.
Время икс, поколение джи, передоз:
Ни рожденья, ни смерти - агония!
Бабы в проруби звонко полощут бельё,
Плачут сны по несбыточным клёнам Парижа…
О, как яростно я обожаю её!
И как сладостно ненавижу!
| 
