Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

В чайхане

(Из «Бишкекских мотивов»)

…Ах, как пьется на травах чай!.

Кыргызчаночка, не скучай!

Даже, если любви все нет,

А в кафешкины окна снег,

Что пришел из сырой степи,

Чтобы вылепить здесь свои

Арки, парки, мосты, дворы…

Воздух с привкусом шаурмы.

Мир, затерянный между лап

Крупных хищников.

Кабала,

Нано, мега – такая чушь!..

Машет крылышком Мулен Руж

Захолустный –

а на чертá?..

Все проиграно дочиста:

Газ и золото, хлеб, меха,

И страна, что была  «широка».

Ах, журавлик бумажный мой,

Что ты плачешь над головой?..

Этнос водит такси и шьет

По обрывкам заморских мод

(Но сопит Китай в темноте –

У него контрафакт крутей).

А батыры-то все в Москве,

А киргизочка здесь, в тоске.

Светит в сумрак лицо ее

Нежным рáкушкиным нутром,

Льется музыка по плечам,

Рядом требуют коньячка.

Остывает на столике чай.

Не скучай –

 разливай –

прощай…

Памяти одного  эмигранта (и отчасти всех остальных)

Дует норд (иль вест), тюлями плеща,

разметая сны. Ночь сползет с плеча

на окурки звезд.

Белый лист клетчат,

и над тобою бьет мемуарный час.

Что ж, присядь за стол

да прилги (прилжи),

как с тобой не внарошку любилась жизнь,

запалив костер в голубой крови.

И растут в ночи этажи любви,

и на тайных счетах нежность копится…

А к рассвету она заторопится:

надевает она в рукава снежок,

говорит впопыхах: «Мне пора, дружок!..»

И целует в ночную щетину, и

исчезает ровно при счете «три».

Пробираясь пустынями и леском,

по Атлантике шлепает босиком,

Континенты бросаются ей вперерез,

восстает в ночи нежилой Эверест.

«Берегись!..» –

сипишь сквозь ангину вслед.

Только кто ты ей?..

Изломавши  лёд,

изодрав чулки, ушибив ладонь,

она все спешит на чужой огонь,

режа грудью ночь…

А тебе теперь

остается лишь навсегда терпеть

боль в зубах вставных, иго ста диет,

да при встрече соседей веселый бред.

А из карт торчит городок с ноготок,

что всего-то и хватит на восемь строк

да на месяц-другой ностальгии…

                                                        Но

с этих пор ты, какое б ни пил вино,

будет тыщи лет, до скончанья дней

он дешевым колечком лежать на дне

всех бокалов твоих…

Допивай же, брат,

выключай за шнурок настенные бра.

Догреши грешок, достиши стишок

до того, как нас –  головой в мешок.

А в свете первых седин  позабыть спеши,

как, задохшись, тебя целовала жизнь –

стерва, дура, Мария, нимфеточка…

(А листочек смеется,

в клеточку).

Московский  транзит

Опять транзитная Москва

С ноябрьским снегом у виска.

Аэропорта материк,

В огнях дикарских дьюти-фри.

Опять в динамиках сипит,

Не бодрствует и не спит

Аэропорт – порог страны,

Чьи пассажиры так странны

И так летучи (каламбур)...

Среди баулов и фигур

Идет-бредет ночной дозор,

Вступая в  вялый разговор

Между собой, и матерок

Пуская вялый между строк.

Фантом страны – полночный порт,

Где по периметру снуёт

Разноязычное людьё –

Былые граждане ее,

А нынче так – комси-комса...

Мы отбываем в небеса,

Свои билеты предъявив

В Ташкент, Тбилиси, Тель-Авив

И контрабандой увозя

Все «помнишь?..» и «тому назад...»

Москва!.. Как много... Но, увы,

Ты не нуждаешься в любви

Моей иль чьей-нибудь еще.

Москва, ты – наш немецкий счет,

Былых надежд роскошный хлам,

Вертеп с кумирней пополам...

Но все-таки – благодарю

За в Шереметьеве зарю,

И двух дежурных, что сменясь,

Чуть не полдня со мной возясь,

Сумели все-таки помочь,

Когда я плакала в ту ночь,

От самолета поотстав,

И слушать лепет мой не став,

Мол, «как же...», «сколько...», «чем могу...»

Пусть я на дальнем берегу,

На облачке, на волоске,

А все-таки – туман в леске...

Сонм галочий...  церквушки скетч...

Москва – ковчег моих не-встреч,

Миф, микс, цветная шаурма,

Волчица о семи холмах...

«Москва...» Нет, больше не болит.

– Транзит?.. – Воистину транзит...