Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Даниилу Андрееву

Это была не страна, но целая часть света,

и от предчувствия событий, соразмерных

её масштабам, могло захватить дух –

и не только человеческий.

Даниил Андреев. «Роза Мира»

…не смердом, не рабом. Мужчиной, а не дамой.

В России довелось, хоть в Греции теплей.

Она и Белый храм, и долговая яма,

и шахматный квадрант подземных королей.

А мы, в который раз чистилище покинув,

оставив за спиной ужасный мегалит,

играем в поддавки на тряпках арлекинов,

шутов и поваров хозяина Земли.

Как страшно понимать доподлинно, буквально

пророков и святых. Лиловый жуткий свет

хребтом предощущать над этой наковальней,

над русскою землёй, над лучшей из планет.

Страна идей и вер. Страна трудов кромешных.

А всё-таки Бедлам и всё-таки Гулаг.

Молитвенной свечой, берёзовым полешком

сгореть бы нам для той, которая бела.

А всё же не одни. Когорта прорубает

кровавые слои страданий и тоски!

И Santa Rosa там, где искра золотая,

где Роза Мира в срок расправит лепестки…

И та, где он рождён – в снегах своих и гарях,

испытанная злом, окутанная мглой,

бессмертных сыновей бессонным взглядом дарит,

поэтов и бойцов за гранью голубой.

Баллада об имени

Солдатам и офицерам Плесецка

Ты можешь словом заклясть огонь?

Хотя – не об этом речь…

Однажды прислали на полигон

летучую Рыбу-меч.

Солдатик-техник, из тех ребят,

ревнующих к небесам –

он имя подруги, её любя,

на корпусе написал.

И вот, дохнув огнём горячо,

светя миллиардом свеч,

ушла в поднебесье крутой свечой

летучая Рыба-меч.

И снова секции головной

нацелили остриё,

и слово «Таня» белело вновь

на корпусе у неё.

И кто-то пришлый, из важных лиц,

настойчивый в мелочах,

на старт явился с проверкой-блиц –

заслушать и замечать.

Он был педант, и он приказал

следить неуклонно впредь,

чтоб так не баловалась «кирза».

А имя велел стереть…

При слове «Пуск» ухмыльнулся рок

одним из кошмарных рыл:

он вырвал ракете её нутро –

и кратер жерло раскрыл.

Шатнуло громом лесную глушь,

плеснула заря за край,

и много мужских небезгрешных душ

отправилось прямо в рай…

Был новый запуск.   Потом другой…

И милостив был Господь,

и был послушен теперь огонь,

спаливший живую плоть.

Но каждый борт непреложно нёс

способное уберечь

простое имя, что так всерьёз

присвоила Рыба-меч.

Лалангамена*

Путей не выбирая, довольствоваться краем,

прохваченным хронической хворобою,

признать его заслугой гибрид ружья и плуга –

и вот – уйти в нездешнее, особое…

Не верилось? ещё бы!  В реликтовых чащобах

тропинок каменистых червоточины,

здесь мир не знает злобы, и кварцем высшей пробы

оскаленные русла оторочены.

Забудь про «либо – либо». Союз ствола и глыбы,

паденье рек сквозь млечные туманности,

замшелые ланиты огромных мегалитов,

уснувших на полянах древней данностью.

Здесь хаос – и порядок, а воздух свеж и сладок.

Бурунное белёсое кипение

в теснинах и излуках. Но прочно держат буки

крутые склоны пальцами-кореньями.

Мерцая мельхиором, недремлющим дозором

стоят, переливаются узорами,

и светлым хризолитом короны их политы,

и весело сияют на лазоревом.

Холмиста и туманна моя Орлионтана,

хребтами молчаливыми очерчена.

Ложбины пахнут снегом, а на пригорке пегом

цветы смелы и стебли гуттаперчевы.

А к ночи над отрогом, над облачным чертогом

родится по чьему-то наущению

кусочек золотого, ¬ приветливое слово

прощания, а, может быть, прощения...

Останься неизменна, моя Лалангамена,

покинутое милое отечество,

где небо держит ветка, где рысь тебе соседка,

и вечный лес живее человечества.

____________________________

*) Планета «Родной дом»  (Г. Диксон)