Конкурс поэтов-неэмигрантов

Номинация «Неоставленная страна»

МОКНУТ БЕЛЫЕ СТАТУИ В ЛЕТНЕМ САДУ...

Мокнут белые статуи в Летнем саду,

на Аничковом маются чёрные кони.

А от лета остался ранет на балконе

да малиновый привкус осенних простуд.

Пестрядинной дорожкой ложится листва

на холодные лужи парадной аллеи.

И от этого вроде немного теплее,

и как будто дымком потянуло едва.

От гранита и мрамора, зябких квартир

в деревенский уют - с головой без оглядки.

Обжигая о печку замёрзшие пятки

и с горячей картошки сдирая мундир,

с мимолётным раскаяньем думать о том,

как  без нас под нависшим челом Ленинграда

мокнут белые статуи Летнего сада.

Мы вернёмся туда. Чуть попозже. Потом.

ЛЕСОРУБ

Я рублю этот лес много долгих и путаных лет,

пробиваясь вперёд сквозь сырые тяжёлые лапы.

Эти ели рубили отец мой, и прадед, и дед,

и понятно давно: этот лес не осилить нахрапом.

Он стоит, как стена, подпирая собой небеса.

Он не скуп, этот лес. В нём немало непуганой дичи.

Родниковая стынь и полян земляничных краса

не скудеют, как в бабкиных, с детства заученных притчах.

Только есть, говорят, где-то сказочный солнечный сад.

И дорога к нему – это наша извечная мука.  

Вот и рубим свой лес. Мы упорны. И щепки летят

то под ноги, то в глаз, то по темечку младшему внуку.

Он ещё карапуз, но уже поднимает топор,

примеряясь рубить, как и я примерялся когда-то,

чтобы выйти из леса родного на новый простор,

где всех нас поджидает награда. А может, расплата.

ПМЖ

Ей – двадцать два, а ему – пятьдесят четыре

Он неопрятный, рыхлый, уже с брюшком.

В их захламлённой, как старый чулан, квартире

пахнет прокисшим пивом и стариком.

Молча терпеть и сносить все его капризы,

гогот и брань, шлепки поперёк спины

будет она, пока продлевает визу,

чтобы её не выгнали из страны.

Будет уборщицей, няней, ночной сиделкой,

зубы сцепив, зажмурив на всё глаза,

- Это ведь сделка, голубушка, просто сделка,-

будет твердить, а что ей ещё сказать?

Что написать постаревшей до срока маме,

как объяснить, что красный диплом – фигня?

Хочешь стать фрау – своими учись руками

жареное вытаскивать из огня.

Старый очаг на приснившейся в детстве дверце

жжётся и больно - выяснилось теперь.

Если родители делали выбор сердцем,

дочери просто ищут другую дверь.

Дверь, за которой мерещится Эльдорадо,

сытая, словно гусь к Рождеству, страна.

Только не надо задумываться, не надо,

будешь ли ты кому-нибудь там нужна.

Да и вернуться домой никогда не поздно,

маме на гроб успеть положить цветы.

Кто там уронит раскаянья злые слёзы?

Ты это будешь или уже не ты?

Вертится вихрь озарений и мыслей горьких,

сыто рыгает муж. За окошком – мрак.

Девушка засыпает в своей каморке.

Дверь заперта. Горит на двери очаг.