Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

* * *

Здесь перья прорастают из семян

и ветер белый пух швыряет в окна.

Здесь песьих глаз больная поволока.

Любовью воздух кухни осиян,

в которой выкипает молоко,

ржавеет в мойке старый мамин ножик.

И ни одна из нас сбежать не может –

одеты не по городу легко.

Среди пера, и подорожника, и мха –

сама себе ненужный гулкий атом.

В больших цветах расшитого халата

и шлёпанцах на худеньких ногах –

так, помню, бабушка стояла у плиты,

дышала дачным золотистым луком

и ничего не думала о внуках,

и на халате не было ей дыр.

И двадцать лет как не было войны.

В районе открывают продуктовый.

И курицей, задушенной и голой,

мы сыты. По пути домой не хнычь,

смотри на здания, и клумбы, и деревья –

мы нанесли на контурную карту.

Над городом горит сталепрокатный,

и на него все крестятся. И верят.

Теперь деревья выросли в столбы,

в бетонные опоры телеграфа,

но на заводе нам всё тот же график,

и по глазам – феноловая пыль.

B жизнь уже не кажется мне адом,

но мира нет заводу моему.

Я родилась в бензиновом дыму

на первый юбилей Олимпиады.

* * *

Мы пассажиры поезда скорого, великолепного,

несущегося между деревьев и деревень

нашей прекрасной, невыразимо грустной родины.

Мы помним запах шерстяных одеял,

картофельной шелухи плацкарта,

которым ехали с мамой, радостные, в Ленобласть.

Поезд раскачивался из стороны в сторону.

Мы – пассажиры скорого, догоняющего

наше долгое, квёлое, хмурое лето,

но чёрным по белому написаны на билетах

данные паспорта, на который фотографировались

в четырнадцать, в двадцать и в сорок пять.

Как будто после милосердное время плохого

не сделает – губы не выкрасит в серое и бесцветное,

не нарисует на скулах тонких фарфоровых трещин.

Стану ли женщиной, взрослой красивой женщиной –

или промаюсь, вчитываясь в названия проносящихся

мимо станций?

Или останется мне разглядывать жизнь –

вот ребенок, идущий в школу в хлюпающих ботинках;

вот дед, продающий на рынке собранную

в счастливое время библиотеку.

Едем, едем, одурью сонной скованы.

Мы – пассажиры скорого, мчащегося мимо

бывших заводов, кирпичных подстанций,

теплоцентралей, автостоянок,

строящихся церквей – маленьких и некрашеных.

Страшно нам, Господи.

Как же страшно нам.

* * *

Третий раз за десять минут смотрю время -

меняется медленно, не течёт, захлёбывается.

В окнах горят деревья, движется поезд, собирая жизни мышей, кроликов и лисиц, и всех,

кого угораздило.

Мы едем в чужую страну.

Мы едем в незнакомое государство,

нарядное

украшенное к празднику.

Мы хотим остаться,

хотим стать причастными к чистому полу, к горящим лампочкам,

ко всем гражданским правам -

но едва переступим границу,

смахнём со щеки

колкий снег -

скажем

друг другу:

Учи язык

Получи вид на жительство

Найди работу

Кто ты,

Кто ты, говорящий со мной на заснеженном поле перрона,

расстилающегося

насколько хватает глаз, белого и красивого?

И как я расскажу тебе о России,

где мама стирала хозяйственным мылом,

где мама коленку разбитую мазала йодом и приговаривала -

у кисы боли,

у собаки боли,

А у нашей девочки давно зажило и забылось.