Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»

Номинация «Неоставленная страна»

Эхо

Был у бабушки гребень в седых волосах,

тёмно-синие серьги в оттянутых мочках.

Не читала, с трудом разбиралась в часах:

– Сколько времени, дочка?

А в деревне часы не бывали нужны –

как стемнеет, ложились, вставали до зорьки.

А читать... Много ль писем-то было с войны?

Похоронка и только.

Руки бледные тяжко ложились на стол.

Рот беззубо дожёвывал вечное горе.

– А умела б читать – прочитала бы, мол,

буду вскоре.

И смеётся беспомощно. Боже ты мой,

сохрани и спаси от подобного смеха...

Поселилось во мне тихой птицей седой,

птицей-нежитью, тенью, навечной бедой

этой горечи эхо...

Чай на даче

Отпели, отмучились ржавые петли дверей –

сарайчики-баньки ушли на покой до весны.

Поедем, поедем. Чайку на дорожку согрей.

Попьём да посмотрим на жёлтые пятна листвы.

Вот видишь – как лето ни нянькай, а лето ушло.

Дымы выцветают над крышами зябнущих дач.

Бельё на верёвке пытается встать на крыло.

Черно и прощально на ветке сутулится грач.

Я думаю, мам, оттого так печален сентябрь,

что небо прошито дождём и саднит этот шов,

и облачки пара, от губ отрываясь, летят,

как будто бы я привыкаю прощаться с душой.

В такой арифметике спутаны цифры и суть:

хоть лет прибавляется, лето опять вычитай…

А птицы летят, не тревожа небесную ртуть,

цепляя крылами холодный заоблачный край…

Моё средневековье

Я возвращенец из полтыщи мест

в свой заводской посёлок, в двухэтажки,

где сохнут во дворе штаны-рубашки,

а выйдешь со двора – так сразу лес.

Дома до дыр изношены давно –

ненастьем потрошёные гнездовья.

Кусты сирени вписаны в окно.

Пятидесятый год, средневековье.

Кому – мосты и башенки… Моё –

вот эта рухлядь, ржава и щербата.

Засижена сутулым вороньём,

опять шуршит берёза в два обхвата.

На эту же берёзу между дел

мой дед глядел.

И виделось, что будет всё иным.

Но... Тот же дом. Над крышей тот же дым.

Всё пыль, и тлен, и птичий пересвист,

застрявший между прутьями ограды...

Мне только здесь грустится так, как надо.

Здесь и помру, не чувствуя досады, –

из праха в прах, как прошлогодний лист.