Конкурс поэтов-неэмигрантов

Номинация «Неоставленная страна»

***

Я свернула в сторону

от больших дорог,

где цветы не сорваны

и рассвет продрог,

где лесное озеро –

словно лик судьбы,

где растут по осени

строки как грибы.

Я стою под ливнями,

на ветру планет.

Генеральной линии,

магистрали — нет!

Все дворцы с бассейнами,

светские пиры,

все пути шоссейные

в Скотные дворы –

всё, что здесь упрочено –

отвергаю прочь.

Жизнь моя – обочина,

шаг с обрыва в ночь,

где репейник колется

и поёт вода.

Жизнь моя – околица,

тропка в никуда!

Где не обезличена

стадная артель,

где своя лишь личная

внутренняя цель.

Лузеры с бастардами,

вы – России честь.

С утками стандартными

лебедю не сесть.

ВИШНЁВЫЙ САД

Не звонят колокольчики слова.

Наступила глухая пора.

Мы живём не под шелест вишнёвый –

под уверенный стук топора.

Этих белых одежд им милее

вызывающий блеск от-кутюр.

Детский лепет цветка одолеет

торжествующий шелест купюр.

Роковая судьбы неизбежность -

сад души, обречённый на сруб.

И моя старомодная нежность

запоздало срывается с губ.

Что любили – в утиль обратили,

подменили и облик, и суть.

Победили они, победили

и ногой наступили на грудь.

Гром литавр раздаётся победный.

Но в фальшивящем звуке альта

не "победный" мне слышится - "бедный",

не "победа" звучит, а "беда".

Под удары дикарского бубна

будут жить, набивая суму,

забывая родимые буквы,

вопреки доброте и уму.

Наши силы неравны, неравны,

против зла – беззащитность души

и бесправная голая правда

против сытой нахрапистой лжи.

Но опомнится всё и очнётся

в неизвестном доселе году.

Тихо ветка в окне покачнётся,

отведя как рукою беду.

Словно после глубокого вдоха

утро в ухо прошепчет: пора...

И начнётся другая эпоха –

без лопахинского топора.

СТАРОМУ САРАТОВУ

Всё банки, фирмы да ночные клубы.

Как обновился твой простой наряд!

Там, где теснились старые халупы –

парадные подъезды встали в ряд.

А мне другое видится упрямо:

не ладно скроен ты, да крепко сшит.

Там брат живой и молодая мама,

и мой отец навстречу мне спешит.

Излюбленное улочек безлюдье,

церквушек одиноких купола.

Аллеи Липок. Память о минуте,

где в первый раз я счастлива была.

Тебя ругают эмигранты-снобы,

глядящие в презрительный лорнет.

А я хочу к тебе пробиться снова,

расслышать «да» в чужом холодном «нет».

И я шепчу беззвучными губами,

но ты не слышишь нежности укор.

Ты – словно близкий, потерявший память,

не узнаёшь лицо моё в упор.

Мои ладони на твоих ресницах.

Ну, угадай сквозь толщу бытия!

Перелистай назад свои страницы!

Мне так страшна забывчивость твоя.

Но веет бесприютностью вокзала

от новостроек, стынущих в лесах,

и высятся безликие кварталы,

где вывески – как шоры на глазах.

И пусть тебя давно уж нет на свете, –

ушёл, как Китеж, прошлое тая,

но все равно я за тебя в ответе.

Пусть ты не мой, но я ещё твоя.

Пусть твой уход ухожен, неизбежен,

пусть разведут руками: се ля ви,

пусть станешь недоступен, зарубежен –

но ты со мною памятью любви.